Закованные в броню - Элена Томсетт

– Вы, князь, не пойдете с Витовтом в этот раз? – спросил между тем у Острожского Гойта.

– Думаю, что нет, – отвечал поляк. – Я останусь при дворе короля Владислава.

– А что, вы воевали вместе с великим князем, знаете его лично? – снова вмешалась в разговор Эвелина, вспоминая о своем великолепном плане.

– Да, – скупо ответил Острожский.

– В Жемайтии?

– В Синей Орде, с Тимур-Кутлуком и Едигеем.

Эвелина широко открыла глаза.

– Вы хотите сказать, что вы были в том самом крымском походе князя Витовта, неудачу которого предсказала королева Ядвига?

Теперь уже князь посмотрел на нее с любопытством.

– Для такой красивой женщины, вы хорошо информированны, дорогая фройлян Валленрод. Откуда вы это знаете?

– Вы сражались на Ворскле? – вместо ответа снова спросила Эвелина. – И остались живым? Но позвольте, сколько вам тогда лет? Пять лет назад вы, видимо, были оруженосцем!

– Я находился в свите князя Витовта, – слегка улыбаясь, отвечал ей князь, радуясь тому, что холодная королева Мальборга внезапно заинтересовалась его персоной. – Мне было тогда 15 лет, и я только что получил золотой пояс и шпоры рыцаря.

– Вы просто везунчик, – буркнула Эвелина, отворачиваясь от его слишком пристального взгляда и, казалось, теряя интерес к беседе.

Выждав некоторое время, которое мужчины посвятили живому обсуждению отличий тактики и стратегии планирования военных компаний и сражений между крестоносцами и славянским миром и татарами, Эвелина вновь воспользовалась наступившей паузой для того, чтобы узнать, что она хотела, о самом князе. Пока она раздумывала, с чего начать, разговор между Гойтой и Острожским плавно перешел к русской супруге великого князя, княгине Анне Святославне, дочери смоленского князя, а затем коснулся покойной польской королевы Ядвиги и плоцкой княгини Александры, сестры короля Владислава-Ягелло и тетки Острожского. В конце концов, беседа о роли женщин в истории Польши и Литвы завершилась обсуждением особы нынешней супруги короля, целейской графини Анны, правнучке короля Казимира Великого. Подождав, пока Гойта сведет «женскую тему» к сетованиям по поводу суровости своей немецкой супруги, Эвелина, невинно округлив глаза, спросила, обращаясь к князю:

– А вы, вы были женаты, мой принц?

Она тут же отметила, как помрачнело лицо поляка.

– Нет, – коротко ответил он.

– А как же ваш долг перед Польшей? – слегка поддразнила его она. – Шляхтич должен жениться как можно раньше, чтобы в случае своей смерти иметь десяток-другой сыновей, которые заменят его на службе своей стране и королю.

Видя, что князь никак не прореагировал на это замечание, она подмигнула Гойте и снова спросила с невинным любопытством:

– Ну, а невеста то у вас есть?

– И есть, и нет, – поднял голову князь.

Глаза его блеснули то ли гневом, то ли сожалением, и погасли.

– Как это так? – удивилась Эвелина, и не смогла удержаться от вопроса: – Она что же, об этом не знает? Или она еще слишком молода для брака?

Князь смерил Эвелину таким холодным взглядом, что она тут же пожалела о своей дерзости. Затем, пожав плечами, с появившимся в его темных глазах прозрачным ледком отчуждения, любезно, но в то же время холодно объяснил:

– Не угадали, фройлян Валленрод. Несколько лет тому назад моя юная невеста сбежала из дому с крестоносцем.

Гойта соболезнующе поцокал языком, одновременно подавая Эвелине знак немедленно прекратить расспросы. Эвелина сама уже была не рада своему любопытству, ответ князя поразил ее, но то, что он сказал далее, повергло ее в состояние, близкое к умопомрачению.

– Что же вы не спрашиваете, кто она такая, Эвелина? Не смущайтесь, я охотно вам отвечу. Вы видели членов польской делегации сегодня, не правда ли? Тех самых поляков, которые приезжали договариваться об обмене пленными. Среди них был и отец моей несостоявшейся невесты, воевода Ставский, который до сих пор продолжает поиски своей дочери и расспрашивает о ее судьбе всех, кого может, объезжая рыцарские замки один за другим. Но девочка, видимо, вышла замуж за своего любовника, потому что он до сих пор не нашел никакого упоминания о ней. Никаких следов.

– А вы? – немного осипшим от волнения голосом спросила Эвелина, когда смогла заговорить. – Вы не искали ее?

Во взгляде поляка просквозило высокомерие.

– Искал. Но она ясно написала в письме к отцу, что уезжает со своим возлюбленным. К тому же я не знал ее лично. Свадьба была задумана много лет назад по инициативе моего покойного отца и королевы Ядвиги.

– Но, позвольте, дочь пана Ставского была обручена с одним из литовских принцев Корибутовичей, племянником Витовта! – воскликнула Эвелина.

– Корибут – родовое имя моего отца. В Польше меня предпочитают звать князем Острожским, наследником польских владений которых я стал после смерти моей матери, – пояснил Острожский, и тут же не удержался от замечания. – Я вижу, вы хорошо знакомы с генеалогией польской аристократии, фройлян Валленрод.

– Пан Ставский принадлежит к гербу Сулима, – машинально ответила Эвелина, даже не думая о том, что говорит. – В Польше этот род знает каждый ребенок.

– А вы полячка, Эвелина?

Не отвечая на его вопрос, Эвелина поспешно отвернулась к спасительному огню очага. Ах ты, боже мой! У нее дрожали губы, руки, все поджилки внутри. Значит, он и есть князь Зигмунт Корибут! Пятнадцатилетний мальчик с ослепительной улыбкой, который ушел на войну с князем Витовтом и не вернулся. Точнее, вернулся, но тогда, когда настала очередь исчезнуть ей. Ее несостоявшийся жених, по слухам, то ли брат, то ли просто протеже покойной королевы, взявшей его под свое покровительство после смерти отца, брата короля Владислава Ягелло, литовского князя Нариманта, княжившего в Новгороде Великом. Ее литовский принц, в которого она когда-то была так влюблена! Значит, он и есть польский посол в замке Мальборг! Действительность оказалась даже хуже, чем в ее кошмарах!

– О Господи! – искренне вырвалось у нее.

Князь снова пристально посмотрел не нее своими странными темными глазами, но промолчал. Тем временем Гойта встал и пошевелил кочергой угли в очаге.

– Поздно уже, – сказал он, широко зевнув. – Я, пожалуй, пойду спать. Ваша светлость помнит, где мы поместили его, не так ли? Эвелина же – частый гость в моем доме, она знает, куда ей идти. Еще раз прошу простить старика за то, что нарушаю компанию. Спокойной ночи.

Когда он ушел, они долгое время молчали, смотрели на полыхающие в очаге угли и думали каждый о своем.

– Так в чем же причина того, что вы плакали сегодня, Эвелина? – вдруг спросил князь, поднимая на нее глаза.

От неожиданности Эвелина смешалась.

– Я была расстроена, – совладав с собой, наконец, сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно холоднее.

– Чем? Тем, что польские послы покидают Мальборг с освобожденными пленными, а вы остаетесь здесь?

– Этим тоже, – пробормотала Эвелина.

– Я все время думаю о вас, – продолжал, между тем, Острожский. – Что заставлят вас так маниакально стремиться к собственному саморазрушению? Вы сказали что-то о том, что ваше возвращение навлечет позор на вашу семью. Что же с вами случилось, Эвелина? Вас изнасиловали? Вы кого-то убили? Что произошло? Сотни женщин попадают в плен, половина из них теряет рассудок и умирает от надругательств, но другая половина выживает и возвращается к нормальной жизни. Поляки только что обменяли большое количество пленных, среди них преимущественно женщины и дети, захваченные во время набегов. Не думаю, что их семьи примут их как опозоренных или выгонят их вон. Что с вами происходит?

– Не хотите сделать этого по официальным каналам, – добавил он после короткой паузы, – скажите ваше имя мне. Я вернусь в Польшу и найду ваших родных. Если у вас нет родных, я выкуплю вас сам.

Эвелина уже пришла в себя окончательно.

– А вы не думали, дорогой князь, – произнесла она с ноткой увещевания в голосе, в манере, какой говорят обычно с непослушными детьми и которая так раздражала Острожского. – Вы не думали, что все рыцари, комтуры и магистр вместе с ними полагают, что я племянница Валленрода, а не какая-то там полячка, и ничто на свете не заставит их изменить это мнение. Особенно если Валленрод сделает большие глаза и скажет, что вы, или кто там еще, ошиблись. Я попала в плен больше четырех лет назад. За это время никто меня официально не искал. Никто в настоящий момент не может доказать, что я – это я, а не Эвелина Валленрод. Никто, кроме комтура Карла фон Валленрод. Он никогда не пойдет на это. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю.

– Даже если дело коснется больших денег? – спросил Острожский, который слушал ее очень внимательно.

Эвелина покачала головой.

– Комтур знал, что мой отец богат. Он прекрасно осведомлен, что мой жених также обладает большим состоянием. Дело не в деньгах.